С Эрастом Гариным в фильме «Золушка». 1947 г.
«Фаина любила повторять афоризм собственного сочинения: «Не имей сто рублей, а имей двух грудей». Считала себя слишком некрасивой. Рассказывала: «Я влюблялась, конечно, но меня всегда меняли на женщин с маленькими носиками. Вроде уже роман, уже любовь, а потом — раз, появляется соперница, и меня сразу отодвигают в сторону», — рассказывает Татьяна Исаева, жена «приемного внука» Раневской.
В1971 году я вышла замуж за Алексея Щеглова — «эрзац-внука» Фаины Георгиевны Раневской, как она сама его называла. Помню, как свекровь Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф готовила меня к первой встрече с Раневской. В те годы в моде были мини-юбки, и я с удовольствием их носила. Но Ирина Сергеевна настояла, чтобы к Раневской я пошла в брюках и длинном жилете. Под жилет я выбрала тонкий красный шерстяной свитер, а последний штрих внесла Ирина Сергеевна, надев мне на шею крупное медное украшение на толстой цепочке, которое накануне привезла из Прибалтики. Перед выходом Ирина Сергеевна в который раз предупредила: «Танечка, прошу, только не перечьте Фаине Георгиевне». Приходим с мужем к Раневской, в знаменитую высотку на Котельнической набережной, Алеша снимает с меня пальто, и первое, что Фаина Георгиевна видит на мне — на красном фоне медную штуковину на цепи. Тут же последовал комментарий: «Ну, вы одеты прямо как кардинал».
Помня о том, что спорить нельзя, я смиренно ответила: «Да, это так». И дальше в течение всего вечера я только и делала, что соглашалась с Фаиной Георгиевной во всем, хотя это мне стоило больших усилий. Сначала Раневская принимала нас в комнате, а потом почему-то повела на кухню, поставила чайник, сама села на единственную табуретку, а мы стояли, опершись спинами на подоконник, и продолжали разговор. Все это время Фаина Георгиевна меня очень придирчиво изучала. Когда мы вернулись домой, Ирина Сергеевна встретила нас с «опрокинутым» лицом: «Таня, что вы такого сказали Фаине Георгиевне?!» Оказывается, пока мы ехали домой, Раневская успела ей позвонить: «Поздравляю тебя, Ирина, твоя невестка — нахалка».
Это было в характере Фаины Георгиевны. Она недолюбливала всех, кто дорог людям, которых любила она сама. И наоборот: сразу начинала обожать всех, кого любили мы — те, к кому Фаина питала сложные чувства. Так, бабушку моего мужа — Павлу Леонтьевну Вульф — Раневская боготворила. Ведь та ввела ее в профессию и заменила Фаине мать: настоящие родители Раневской в 1917 году на собственном пароходе эмигрировали в Турцию. 21-летняя Фаина же осталась в России ради воплощения мечты о сцене, впоследствии сменила фамилию Фельдман на псевдоним Раневская и была принята в семью Павлы Вульф — в то время известной актрисы.
Раневская всю жизнь ревновала Павлу Леонтьевну к ее родной дочери — Ирине, хотя Вульф всегда была по-немецки строга и холодна с ней и Фаине доставалось значительно больше времени, внимания и любви со стороны обожаемой наставницы. Потом у Ирины Сергеевны родился сын Алеша, мой будущий муж, и его Раневская полюбила всей душой. Между прочим, именно она забирала Ирину Сергеевну с Алешей из роддома и рассказывала об этом так: «Несу я Лесика, прижимаю к себе и понимаю: это самое дорогое, что у меня есть, и когда я поднималась в квартиру, стало мне вдруг так страшно, что я сейчас возьму и брошу его с лестницы». Вот в этом — вся Фаина Георгиевна, ее парадоксальная натура! Потом Алеша вырос и влюбился в меня, значит, меня полагалось невзлюбить. Но в этом не было ни капли злобы или настоящей вражды — только какая-то совершенно детская ревность. А вот когда я познакомила ее со своей младшей сестрой Ольгой, Фаина сразу к ней прониклась. Все причитала: «Ой, какая она у вас болезненная, надо ее показать врачу».
Нашли опечатку? Сообщите нам: выделите ошибку и нажмите CTRL + Enter
